Каталог статей

И вот я задался целью найти могилу Густава Майринка. В Вики стоит только, что он был сожжён в крематории города Штарнберга, где и жил с 1911-ого по 1932-ой годы. И вот что интересно - Штарнберг был практически деревней (население три тысячи человек) когда Майринк переехал туда. В настоящий момент население Штарнберга около 30-и тысяч, что даже по меркам Германии совсем не много.
И существует список почётных граждан Штарнберга. Всякие там профессора, лётчики какие-то, вобщем чуваки, которые из Штарнберга и которые этот город каким-то образом прославили. Так вот, господа, Густав Майринк, написавший в Штарнберге все свои крупные произведения ("Голем" у нас 15-ого года? А он в Штарнберге с 11-ого, значит все книги там писал) - он не почётный горожанин. Нет его в списке. У города Штарнберга, видите ли, нашлись более достойные люди о ком стоит упомянуть.
Стал искать могилу Майринка. Пока знал только, что он был сожжён в крематории Штарнберга, не было никакой информации даже похоронен ли он там.

Штарнберг - город в Баварии, 32 минуты на электричке номер шесть от главного вокзала Мюнхена. Но от главного вокзала ехать не нужно, в действительности от границы Мюнхена до Штарнберга пять-десять минут, так что это ближайший-ближайший пригород. И самый дорогой из всех. В Штарнберге роскошное озеро, старинные дома, трёхэтажные особняки тех, кто по умнее... От Штарнберга прямые трассы на Мюнхен и самые богатые люди Баварии стараются себе дом именно на Штарнбергском озере поставить. Шеф шефа моей мамы там дом имеет в частности... Это я к тому, что сам город Штарнберг все знают. Но решительно никто не знает ни про Майринка ни про его связь с этим городом тем более.

Соседка моих родителей в Мюнхене пожилая тётя библиотекарь. Библиотекари в Германии народ по долгу службы начитанный, тётя "читала всё что нужно это наверняка". В частности, читала она и Достоевского и Толстого и Тургенева и Гоголя и Булгакова. Не потому что любит это дело, потому что обязана. Немецких писателей она мне назвала туеву хучу из которых я ни одного не слышал. То ли их на русский не переводили, то ли я такой тёмный. Но факт самый интересный в том, что она НЕ читала Густава Майринка. Всё читала. Всех читала. А Майринка нет. Слышала про него, конечно, сходу мне назвала "Голем" и что пражская проза и все дела. Но читать не читала.

Я её в лоб спросил почему в Германии никто, даже самые начитанные люди, не знакомы с творчеством Густава Майринка. Почему и как так получилось, что Майринка не проходят в школе. Майринк - образец самого яркого, образного и сочного языка, художник, поэт в прозе, да что хотите... Как можно было так далеко и серьёзно задвинуть Майринка??
И тётя мне вежливо объяснила. Она сказала, что Майринка не проходят не потому, что он австриец или плохо пишет, а потому, что Майринк затрагивал многие эзотерические аспекты которые школьникам просто не объяснить.
-А вообще, -сказала она, -стоит иметь ввиду, что Густав Майринк был интересен только в контексте своего времени. Тогда он писал интересные сатирические вещи, тогда он писал мистические страшные истории. Но немецкая литература полна куда более крупных писателей и то, что лично Вас задел Майринк, Борис, это очень хорошо, но и странно одновременно, потому что Майринк был одним из многих даже в то время, а в наше его и вовсе почти никто не знает... -Я поперхнулся ещё после слова "сатира" и робко осведомился что сатирического писал Майринк. Выяснилось, что книги Майринка были полны "горькой сатиры" против... она употребила немецкое слово которого я не знал, я попросил мне объяснить это слово, она сказала, что это слово для тех людей, кто понтуется много, кто всё лучше всех знает, у кого нос кверху и кто ещё эгоист при этом. Вобщем вот против таких вот снобов Майринк писал сатирические вещи. Вот такой писатель. Интересен лишь в контексте своего времени. А вы что подумали?

Примечательно, что она читала мне о Майринке из какой-то брошюры, так что это не её личное мнение, это какая-то книжка для библиотекарей была. Таков официальный взгляд немецкой литературы на Густава Майринка, видимо. Сатирик. Автор ужастиков. Типа Стивена Кинга такого дорощенного. Она же сказала мне, что Майринк перед смертью принял буддизм и что вообще там у него в книгах куча религиозного символизма который никому не понятен и потому его не читают. Что школьникам, да и вообще людям, не надо этого.

Потом она с большим уважением отметила, что Майринк жил в Штарнберге, что свидетельствует о его очень и очень не слабом материальном положении. Штарнбергское озеро начало застраиваться имениями богатых людей именно во второе десятилетие прошлого века, так что если Майринк жил там, он был очень состоятельным человеком.

Библиотекарша проявила себя настоящей немкой и сказала :
-Узнать где похоронен Майринк Вы можете в информационной будке на вокзале в Штарнберге. Или в мерии в городском управлении кладбищ.

Серьёзный подход. Я поехал в Штарнберг рано утром в среду третьего января, поехал без особой надежды отыскать Майринка. Просто ради того, чтобы быть в том городе и чтобы быть ближе к цели в следующий раз. Я надеялся, что я не последний раз у родителей в Мюнхене и если рядом покоится Густав Майринк, то когда-нибудь я буду там.

В Штарнберге о Майринке не напоминает ничего. Когда я ходил по улицам Амстердама я прямо чувствовал себя в "Зелёном лике", думаю Прага для меня останется городом, где был Голем... Штарнберг - крошечный городок у подножия Мюнхена, на берегу огромного озера (шире Волги, озеро очень чистое и красивое, оно начинается в десяти метрах от вокзала(и всё равно чистое...), так что если будете в Штарнберге постойте хотя бы пять минут на его берегу) и в Штарнберге нет ничего величественного. Я пытался почувствовать душой что-то связанное с Майринком, ощутить в себе, что Майринк видел это озеро, что это его город и что где-то тут были рождёны "Ангел западного окна" и "Белый доминиканец"... Ничего. Город как город. Ничего там не чувствуется.

Пошёл в Information близ вокзала, подошёл к улыбчивому парню, говорю:
-Такие дела, я турист, хочу навестить могилу немецкого писателя Густава Майринка, который жил в вашем городе. Не подскажете мне на каком кладбище он похоронен? -Парень хлопает глазами и кричит шефу:
-Шеф, Густав Майринк - слышал что-нибудь про такого писателя?
-Нет. -Отвечает ему шеф. И правильно. С какой стати информационному бюро знать что-то о Майринке? Кто вообще такой Майринк, а?

Парень решает заняться моей проблемой всерьёз и (Задорнов бы порадовался) он открывает у себя на компе Википедию.
-В Вики ничего не стоит на этот счёт. -Говорю я сразу. Парень смущённо закрывает Википедию и открывает... что бы вы думали? Гугл он открывает. www.google.de - надо же помочь клиенту...
-В Гугле тоже нет. -Говорю я. -Я искал по-английски, по-немецки, по-русски. Если вы сумеете найти информацию где похоронен Густав Майринк, молодцы будете.

Тогда парень при мне звонит в отдел культуры мерии города Штарнберга. В ходе телефонного разговора выясняется, что отдел культуры городка Штарнберга тоже решительно не в курсе кто такой вообще Густав Майринк и где его искать.

Товарищи, я всё это время слова Дитриха вспоминал. Что хотите делайте, я вижу за таким вот сокрытием личности Майринка от населения не просто ограниченность, а целенаправленную диверсию. Люди вроде Майринка не нужны... В России неугодных сажают в тюрьму и отправляют в сумасшедший дом, Германия работает тоньше - она их просто забывает. Сатирик Майринк. Ага. И туристический информационный центр в городке населением в 30 тысяч вообще не знает, что в этом городе могила писателя такого калибра. Как вам? Я бы не поверил расскажи мне кто. Не знают такого. Не было. Не было Густава Майринка. Мелкий писатель интересный исключительно в контексте своего времени. Вот так.

Отдел культуры тоже был не в курсе. Пацан обещал позвонить в то самое управление кладбищ города и банально навести справки как если бы Майринк был просто моим знакомым, а не мировой знаменитостью.

Я тем временем отправился гулять по городу. В городе решительно ничего примечательного. Один только старый замок который теперь занимает управление финансов города.
На улице я поймал старушку интиллигентного вида и вежливо спросил у неё :
-Вы живёте в Штарнберге?
-Конечно, уже скоро 50 лет как! -Гордо ответила бабушка.
-В этом городе жил Густав Майринк. Это писатель такой. -По лицу бабки было ясно, что она не читала... и не слышала о таком тоже. -Он умер в 32-ом году, как Вы думаете, на каком городском кладбище он мог бы лежать?

Гуляли с бабкой по городу. Она довела меня до мерии и предложила обратиться в управление кладбищ... Парралельно учила пользоваться лифтом. В мерии, говорит, лифт будет. Там надо кнопку нажать, подождать пока лифт откроет двери, зайти внутрь... Я успел вставить, что учусь в немецком университете на факультете электротехники, но бабку было не унять. Выслушал подробную инструкцию как пользоваться лифтом.

Зашёл в мерию, не нашёл управления кладбищ и двинулся к парню в инфобюро. Он протянул мне бумажку и карту. Старое кладбище, секция 12, захоронение номер шесть.

Итак, если кому будет надо : от вокзала идёте вверх по Максимиллианштрассе, там будет большой перекрёсток, надо идти налева по Ханфельдерштрассе. По правую руку скоро увидите кладбище, там рядом ещё суд административный. Сам вход на кладбище на пересечении Ханфельдерштрассе и Макс-Эмануиль-штрассе.

Кладбище маленькое. Реально каждую могилу осмотреть. При входе похоронены всякие замечательные люди. Роскошные могильные камни, написано, что это могила профессора какого-то или генерала или ещё кого-нибудь такого. Могилы Майринка среди роскошных больших могил не оказалось.
Обошёл кладбище - не нашёл. Номеров секций нигде нет. Зашёл в дом к смотрителю кладбища, говорю "ищу секцию 12, могилу 6".
-Имя.
-Майринк.
-Пойдёмте. -И отвёл меня.

В центре кладбища есть колонна и на ней Христос. Может не колонна, а крест. Но мне колонной показалось. Вобщем как на кладбище зайдёте, там сразу этого Христа в центре видно. Надо идти к Христу и от него по правую руку четвёртый камень будет тот, что нужен.

Могильный камень выше человеческого роста. Серый, почти даже чёрный. Наверху могилы круг разделённый на четыре сектора вертикальным крестом и в каждом секторе по одной букве. VIVO. Это всё-таки написано у него на могиле.

Первым написано имя сына, видимо. Мужское имя (я не запомнил какое) и написано Meyrink. Дата смерти 1932-ой.
Второй строчкой идёт сам Gustav Meyrink, 1868-1932.
Третьей строчкой, видимо, его жена. Умерла в 60-ые. 62-ой или 63-ий, кажется.

Камень весь целиком зарос каким-то вьюном, по случаю зимы всё это было без листьев. Прутья какие-то. Могила очень высокая и вся заросшая. Расчищено только то место на камне где имена написаны. Имена написаны выпуклыми буквами, то есть не позолота, а высечены имена.

Камень совершенно обычный, простой, рядом стоящие и то солиднее смотрятся. Снизу, на самой могиле, растут какие-то странные фиолетовые растения. Даже не цветы, а как подводное что-то. Никакой такой фиалетовой ростительности я на других могилах не обнаружил.

Очень обыйденно и тихо. Старое кладбище в Штарнберге, в глубине кладбища, в ряду обычных совершенно могил. Ни малейшего пафоса. Я даже не уверен, что смотритель кладбища знал, что это могила писателя. Рядом с могилой все камни тоже носят на себе дату 1932, видимо просто здесь селили в 32-ом году.

Долго стоял перед камнем и почему-то думал потрогать его или нет. Стоял. Даже говорил с камнем. Но почему-то мне всё сильнее казалось, что ни этот камень ни этот город не имеют ни малейшего отношения к самому Густаву Майринку. VIVO. Я живу. Нет его здесь, ребята. И камень этот не имеет к Майринку никакого отношения. Не идёт от камня никакой особенной энергии, мне даже показалось, что камень "светится" чуть слабее остальных могил...

Этимологически это скорее всего развитие корня “gal”, т.е. “груда, куча, груда развалин”. Любопытно сразу же отметить одну деталь. Из этого же корня (который сам по себе, видимо, восходит к очень древнему культовому сочетанию звуков, свойственному не только семитским, но и индо-арийским, тюркским и другим языкам), произошло и другое фундаментальное для иудейской мистики слово — “gilgul”, т.е. “круговращение душ”, “метаморфозы душ”. Возможно, что “круговращение душ” мыслилось как перемена “грубых форм”, как оживление поочередно различных “куч”,”груд” низшей материи, их временную индивидуализацию.

Таким образом, концепция “Голема” — это в первую очередь концепция “грубой формы”, оживляемой чем-то сущностно внешним по отношению к ней самой, чем-то приходящим со стороны и уходящим снова. И в этом смысле “големичность” Адама — это синоним его “земной природы”, его происхождения “из праха”, его подчеркнутой и сугубой тварности.
Бог сотворил Адама как Голема и вдохнул в него душу. Подобно этому ученые раввины создавали глиняных кукол и писали у них на лбу теургические заклинания или вкладывали в рот пентаграммы, что служило этим аппаратам аналогом “души”. Любопытно подчеркнуть это соответствие между душой и именем, прибегнув к совершенно иной традиции — к индуизму, где собственно душа называется “nama”, т.е.”имя”. Таким образом, механизм, сконструированный раввинами, оказывается не просто блажью или инженерными разработками забавляющихся ученых мужей, но символической имитацией самого Творения, которая помогает оператору постичь его метафизическую и телеологическую подоплеку.

Специфическая иудаистичность и специфический трагизм темы Голема, на наш взгляд, связаны в сугубо иудейским пониманием концепции “Творения”(т.е. с собственно иудейским “креационизмом”), который от Перво-творения Бытия как такового через Адама-Голема находит свое последнее, во многом пародийное и гротескное, но тем не менее глубоко откровенческое воплощение в глиняной кукле из средневекового еврейского гетто. Иудейская и даже авраамическая (по меньшей мере строго авраамическая) религиозная перспектива характерна именно тем, что Бог в ней всегда и при всех обстоятельствах оказывается внешним, посторонним по отношению к Бытию, как в случае Вселенной, так и в случае существ , ее населяющих. Да, именно Он конструирует эту Вселенную, именно Он настраивает ее механизмы.Да, именно Он исправляет их, когда они приходят в упадок, но при всем этом его сущность всегда остается за кадром, вовне, откуда Он и руководит механическим функционированием имманентного Театра Теней. Эта отдельность, отделенность Бога-Творца, его вынесенность за рамки, придает иудаистскому религиозному сознанию скептическое отношение к космологии, к мифологии, ко всем тем аспектам Традиции, которые, напротив, тем или иным образом акцентируют либо имманентность, либо Абсолютное Единство Принципа. В этом смысле иудаизм бескомпромисен, и дистанция Твари от Творца никогда не уменьшается, никогда не преодолевается, будь то во времена страданий и диаспоры или в Великий Шаббат, в эпоху хилиазма. И темная, “ничтожащая” (в терминологии Хайдеггера) сторона этой дистанции конденсируется в гротескном образе Голема, унылого человеко-аппарата, вбирающего в себя всю безысходность раз и навсегда сотворенного, раз и навсегда отторгнутого от Бога Бытия. В Големе иудей видит не просто нечто внешнее, забавное или печальное, в нем он видит самого себя, свое “Я” и свой собственный народ, избранный среди других не в силу героических или жертвенных достоинств, а в силу своего бездонно отчаянного знания об Абсолютности Тщеты, через которую выражается в Бытии абсолютность дистанции между Творцом и Тварью. Иудейский гнозис — это гнозис отчаяния, и поэтому максима Экклезиаста — “умножающий познание умножает скорбь” — в первую очередь относится к познанию Израилем Бога, а равно и к познанию им самого себя.